Parshas Tzav
  Все в живом существе взаимосвязано - хорошее настроение защищает от недугов, болезнь одной части тела порождают беспокойство другой: болит зуб, а отдается в ухе. Потому что все скреплено и соединено - костями, сухожилиями, венами и нервами. Клетки, ткани, органы - все это единый организм. Поэтому и психику человека и само общество сравнивают с организмом, подчеркивая важность взаимосвязей, откликов, обязательств и прав. И ничти так не противопоставляют жизни как пепел, символ разобщенности, рассеяния и потерь. Горсть пепла, хотя и занимает место, ее отдельная частичка бесконечно мала - никаких внутренних связей, ничего ценного, дунь - все по ветру. О безвозвратных потерях говорят:" Пепел воспоминаний."
     В нашей недельной главе, Цав, есть две похожие и, казалось бы, невзрачные мицвы. "Трумат аДешен" и "Оцоат аДешен". Первая - это снятие пепла непосредственно с жертвенника: каждое утро коэн убирал полной лопаткой оставшийся от вчерашних жертвоприношений пепел и клал его у подножия жертвенника. А вторая - вынос всех накоплений этого пепла за пределы Храма. Чего особенного в этих "технических" операциях? За что они возвышены до мицвот? В еврейском мире, полном символов, пепел всегда ассоциировался с грустью и скорбью. Она всегда, увы, сопутствует нам в жизни. Даже если с величайшим жаром мы делаем какое-то дело, некоторое время спустя мы замечаем, что многое можно было сделать и лучше и с большей пользой, но время потеряно. "Как мало сделано!" - говорит любой вдумчивый человек.
     Но груз несвершенного в жизни одного человека падает в печальную копилку всего поколения. Если бы мы могли спросить наших отцов, дедов, прадедов, как много они могли бы рассказать! Каждый о своем времени. И мы бы убедились, что заветной мечтой антисемитов любых мастей было сломить еврейский народ прежде всего духовно - посеять в наших душах аппатию, страх, неуверенность, внушить беспомощность и тогда - уничтожить. Но единый организм, называемый народом Израиля, хотя и рассеян по миру, жив, не поддавался и не поддастся никаким аманам. Потому что полагается на Всевышнего и служит Ему с симхой. И никакие скорби не сломают его счастье. Ле-хаим! Вынеси пепел за пределы Храма, еврей! 
 
С Праздником Пурим! Желаем Вам Шаббат Шалом! 
     Рабби Исроэль и Хеня Карпиловский 


Отрывки из бесед Ребе:   

Есть евреи, которые утверждают, что «им хорошо в галуте» - не дай Б-г, и с их стороны - ситуация галута может продолжаться еще 2000 лет... Ужасно даже думать так, и тем более и тем более - говорить так! И тем не менее - никто не протестует!...
И причина этому - поскольку те, кто должны кричать «мошиах нау», стесняются делать это... более того, они сами удивляются - зачем это нужно кричать «мошиах сейчас». 
И, само собой, все время, что мы находимся в изгнании (поскольку такова воля Вс-вышнего) - еврей должен делать свою работу, «я создан чтобы служить своему хозяину», как можно лучше, «всем сердцем и всей душой и всем достоянием», включая - «всем твоим имуществом», очищая его удел в мире и т.д., и все это - он действительно так делает... 
Еврей может находиться в положении и ситуации хорошей и возвышенной, как материально, так и духовно, учить Тору и исполнять заповеди, но как же он может успокоиться и остановиться если еще не пришла геула истинная и полная?!.. Как же возможно, что он не кричит «мошиах сейчас»!?


Недельная Глава - Цав: связь с Б-жественностью

Три слова в Торе предваряют волю Вс-вышнего, которую Он передает евреям через Моше: «Скажи», «Говори» и «Прикажи». Глава «Цав» - «Прикажи» начинается со слов «Прикажи Аарону». Раши приводит слова мудрецов: «Всегда, где говорится «цав», - указывается на (необходимость) особого усердия отныне и навсегда». 
Из всех трех слов именно «цав» ближе всего по смыслу к однокоренному с ним слову «мицва». Отсюда мы видим, что именно в такой воле Вс-вышнего особенно подчеркивается идея мицвы. 
Хасидизм объясняет, что слово «мицва» следует объединять и с однокоренным ему словом «цавта» - «связь»: исполняя заповедь, человек связывается с Б-гом, давшим ему эту заповедь. Такая связь возможна только благодаря мицве. Между ограниченным физическими рамками человеком и бесконечной Б-жественностью, казалось бы, невозможен какой-либо контакт. И только потому, что Вс-вышний желает осуществлять связь с человеком, Он дал ему заповеди, потенциальную возможность такой связи. 
Наиболее ясно эта связь проявляется в заповедях, которые начинаются словом «цав». В этих случаях человек исполняет заповеди потому, что они - приказ Вс-вышнего. В других случаях это не так очевидно, и человеку как бы предоставлен выбор выполнять или не выполнять ту или иную заповедь. Слово же «цав» подчеркивает, что со Своей стороны Вс-вышний уже осуществил «цавта», связь с человеком. 
Конечно, у человека всегда есть свобода выбора, и приказы Вс-вышнего он может нарушить. Но и тогда связь, установленная с Вс-вышним, всегда остается в душе человека.
ПОСЛАНИЕ К ПРАЗДНИКУ ПУРИМ ЛЮБАВИЧЕР РЕВЕ РАББИ МЕНАХЕМ-М. ШНЕЕРСОНА

В праздник ПУРИМ мы все внимательно прослушали чтение МЕГИЛЛЫ. Раздумывая над рассказанной там историей, полезно припомнить следующие некоторые важные подробности и факты, имевшие место в эти дни в то время:

Появился тогда Аман, который издал указ убить и уничтожить цсех евреев в установленный заранее срок.

Затем царица Эстер призвала Мордехая собрать всех евреев и поститься, после чего она пойдет к царю просить его отменить ужасный указ Амана.

Мордехай пошел и собрал десятки тысяч еврейских детей и обучал их Торе. Он учил с ними о порядке принесения жертвы О М Е Р, когда Бет-Амикдаш будет отстроен вновь.

Все дети были так воодушевлены новым духом, который Мордехай вселил в них, что даже перед лицом смертельной опасности они заявили: «Мы с Мордехаем и с Торой на жизнь и на смерть!»

В этот самый день указ Амана был Свыше аннулирован и потерял свою силу. Падение Амана было уже делом решеным, а евреи были спасены, хотя об этом они узнали лишь многими месяцами позже. ПЕРЕЖИТОЕ НАШИМИ ПРЕДКАМИ ЯВЛЯЕТСЯ НРАВОУЧЕНИЕМ ДЛЯ ВСЕХ НАС.

Нам следует помнить, что одним из главных средств обезоружить всех Аманов нашего времени, привести их к падению, а нашему народу принести свет и радость, - это собрать всех еврейских детей и обучать их Торе и идишкайт!

- рассказать нашим детям, что истинное и полное избавление находится в наших собственных руках, ибо как только мы, евреи, вернёмся к Б-гу с полным раскаянием, - мы будем спасены тут же нашим праведным Машиахом;

- рассказать им дальше, что наш Святой Бет-Амикдаш будет вскоре вновь отстроен и что мы все должны быть достойны этого и готовы служить нашему Б-гу в Его Святилище.

В тот день, когда еврейские дети, воодушевляемые этим духом, будут готовы воскликнуть: «Мы остаёмся с тобою, Тора наша, на жизнь и на смерть» - в этот самый день, заверяет нас наша Тора, все Аманы потерпят поражение и все евреи насладятся «светом, счастьем, радостью и почётом», в скорости, в наше время.

О ЗНАЧЕНИИ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЙ(http://www.machanaim.org/)

(Продолжение)
В предыдущей статье мы столкнулись с двумя различ­ными подходами - Рамбама и Рамбана - к проблеме значе­ния жертвоприношений. Однако эта полемика не была завер­­шена, и ее продолжили их последователи.

Абраванель отстаивает точку зрения Рамбама, кото­рую Рамбан подверг жесткой критике. Он также приво­дит изре­чения мудрецов, доказывающие, что жертвопри­ноше­ния иг­ра­ют превентивную роль и, исполняя защитную фун­кцию, оберегают народ от идолослужения, хотя сами при этом не имеют какой-либо конструктивной или позитив­ной ценнос­ти. В четвертой части Введения, пред­варяющего его ком­мента­рий к «Ваикра» и посвящен­ного цели жертво­прино­шений, он цитирует следующий мид­раш:
Израиль можно сравнить со строптивым царским сыном, ко­торый привык к запретной пище. Повелел царь [его отец]: «Пусть он ест ее всегда за этим моим столом и сам отучится от этого». Так и Израиль: за то, что был преисполнен страстью к языческим богам и приносил запрещенные жертвы демонам, обрушились на него несчастья. Сказал Святой, благосло­вен Он: «Пусть лучше совершают жертвоприношение предо Мною, в Шатре собрания, и таким образом оставят идоло­служение». Поэтому Тора повелевает: «Каждый человек, из дома Израи­ля, который зарежет быка или овцу, или козу в стане...» («Ваик­ра», 17:3).
Однако р. Давид Гофман в своей книге «Ваикра» (стр. 60 - в издании на иврите) доказывает, что эта версия текста не может претендовать на точность. Ведь из сказанного можно за­ключить, что мидраш сравнивает жертвоприношения, совер­­шающиеся в Храме, с употреблением в пищу запре­щен­­ных продуктов за царским столом! Но если царь же­лает оградить своего сына от употребления в пищу того, что запре­щено, для этой цели он совсем не должен пригла­шать его есть запрещенное за царским столом. Так и Тора не мо­жет дать Израилю заповедь о совершении жертвоприно­ше­ний идолам в избранном месте, в Храме, с целью огра­дить евреев от идолослужения.
Поэтому мы вынуждены признать, что версия, проци­тиро­ванная Абраванелем, ошибочна. И действи­тельно: во всех изданиях мидраша «Ваикра рабба» (22:8), а также в «Ялкут Шимони» (п. 579) приведен иной вариант текста:
Израиль можно сравнить со строптивым царским сыном, ко­торый привык к запретной [мясной] пище. Повелел царь: «Пусть он ест постоянно за моим столом и сам оградится от этого». Так и Израиль, за то, что был преисполнен страстью к идолослужению и приносил запрещенные жертвы демонам <...> сказал Святой, благословен Он: «Пусть лучше совер­шают жертвоприношение предо Мною, в Шатре собрания, и таким образом спасутся от идолослужения».
Разница очевидна. Для того, чтобы оградить сына от упот­ребления запрещенной пищи, царь приглашает его посто­янно находиться за своим, царским столом. Таким же образом Царь царей повелел народу Израиля совершать жерт­воприношения только в специально предназначенном для этого месте, которое изберет Господь. Они будут воссе­дать за столом Господа и тем самым оставят любые разно­вид­ности идолослужения. Свою интерпретацию мид­раша р. Давид Гофман продолжает с использованием правиль­ной версии (там же, стр. 61):
Здесь даже ничего не говорится о том, что цель жертвопри­ношений - воспрепятствовать языческим ритуалам. Однако существует запрет - не употреблять в пищу никакого мяса, за исключением мяса [святых] жертв.
Мидраш отнюдь не обесценивает ритуал жертвоприно­ше­ний; напротив, он причисляет его к высочай­шей категории заповедей, данных Израилю: человек, который приносит жертву, как и тот, кто должен съесть ее мясо, [словно] вос­се­дает за столом Господа.
Жертвоприношение, таким образом, является не только средством, позволяющим избежать запретных действий. Оно еще и помогает нам приблизиться к Господу. [Словоקרבן, обычно переводящееся с иврита как «жертва», не имеет прямого аналога в русском языке. Оно образовано от корня ,קר"ב который указывает на «близость», «приближе-­ние» - Прим. переводчика].
Шадаль (р. Шмуэль-Давид Луцатто) - постоянный оппо­нент Рамбама - и здесь, в своем комментарии к «Ваи­кра» (1:1) пишет:
Божественная Тора <...> не упразднила обычая прино­сить жертвы; отнюдь не потому, что не могла заповедать не­что подобное, а в силу того, что обычай этот сам по себе со­всем не плох. Он не приносит человеку и его моральным качест­вам никакого вреда, но скорее способствует их совер­шен­ст­вованию.
Ведь если бы в Торе провозглашалось, что Господу не угодна ни жертва, ни всесожжение, то назавтра люди сказали бы: что за дело Ему до нашей праведности, что пользы Ему от нашего совершенства? Одним из стержневых принципов Торы является вера в то, что Бог надзирает за деяниями сынов челове­ческих, любит творящих добро и ненавидит нечестив­цев. Однако в нашем мнении Он предстает не только Беско­нечно Возвышенным (каковым Он является на самом деле); уровень нашего представления о Нем несколько «занижен», и в сознании людей он предстает Великим Царем, разумеющим все их деяния, слышащим их мольбы и принимающим их дары. И это остается верным не только по отношению к про­шлым поколениям, но и ко всем [последующим] поколениям в одинаковой степени. А если бы вместо жертвоприношений То­ра дала бы [только] заповеди о молитве, восхвалениях, чте­нии Торы и выслушивании проповедей, не повелевая при этом прино­сить жертвы, то величие Бога и страх пред Ним не запе­чат­­лелись бы в сердцах простого люда.
И повелела Тора о том, чтобы никто самостоятельно не воз­водил алтарей [за пределами Храма], но чтобы все совер­шали общественные жертвоприношения в специально предназна­ченном месте, избранном Господом. И да не будет это - упаси Боже! - преуменьшать значение жертвоприноше­ний (согласно мнению Рамбама в «Морэ невухим», 3:32), но будет способствовать процветанию и благу народа, исправле­нию [дурных] наклонностей и соблюдению Закона. Ибо если у всего народа будет один Храм, то все соберутся в одном месте, и сердца будут спаяны узами братства, и [евреи] будут всегда единой общиной, и не будут каждое отдельное колено и семья отделены от народа. Но если каждый станет само­стоя­тельно возводить алтарь, то человек будет доволен тем, что Бог благоволит лишь к нему одному, и принимает его жертвы, и сердце его вообще не будет заботиться об осталь­ных соплеменниках, в то время как цель Торы заключается в том, чтобы весь народ получал единую награду, и были «все евреи ответственны друг за друга». Законы Торы могут быть искажены, если служение будет совершать отдельный род или ко­лено, и мало-помалу они начнут жить по законам неевреев, введут отвратительные обычаи на глазах у Него (да будет Он благословен!) и начнут «сынов и дочерей своих приносить в жертву».
Но если служение будет происходить лишь в едином месте, подобное искажение Закона может быть предотвра­щено, по­скольку для этого понадобилось бы согласие всего народа. Таким образом, цель общественных жертвоприно­шений за­клю­ча­лась в том, чтобы в Израиле были Мишкан)">Мишкан и Храм для служения Господу, чтобы запечатлелось в сердцах евреев, что Господь обитает в их среде и что Он является их Царем. Но этого невозможно достигнуть без конкретных дей­ствий, служа­щих указанием [на эту идею]. (В силу психоло­гических особенно­стей человек не способен в полном объеме осмыс­лить ту или иную идею без конкретных действий, служа­щих указанием на нее.)
Шадаль предполагал, что, находясь в оппозиции по отно­ше­нию к Рамбаму, - который, по его мнению, недооцени­вал ритуал принесения жертв, приписывая ему воспи­та­тельно-дидактическое значение, - он способен «реаби­литиро­вать» этот обряд в глазах людей. При этом он даже не подозревал о том, что своим упрощенным объясне­нием уничтожает присущий жертвоприношениям сакраль­ный смысл, лишая их ореола святости.
А теперь давайте выслушаем мнение выдающегося учи­теля Торы р. Давида Гофмана - одного из самых поздних комментаторов из Германии. Отчасти следуя по стопам Рам­бана, он рассматривает жертву как средство, помогаю­щее человеку выразить свою готовность к самопожертвова­нию. Все основные действия, которые совершались в мо­мент этого ритуала, человек воспроизводил задолго до того, как им был получен соответствующий «устав» Торы; принесе­ние жертвы являлось его спонтанной реакцией на гнев или милость свыше уже тогда, когда ему еще не была дана заповедь об этом. Во Введении, предваряющем его ком­ментарий к книге «Ваикра», р. Давид Гофман пишет следующее (стр. 64, 65):
Первые жертвы принесли Каин и Ѓевель. [В Торе] они назы­вались,מנחה т.е. «подношение», «дар» (см. «Брейшит», 4:3). В Писании этот термин означает подношения, принесен­ные кому-либо, более величественному, сильному. Их жалуют высокопоставленному сановнику, потому что в его силах от­нять у человека все его достояние. Для того, чтобы достичь соглашения с власть имущим, ему жертвуют часть достояния, с тем, чтобы спасти оставшееся. Вместе с тем дар может также являться знаком смирения перед более высокопо­-­ставлен­ным, свидетельством признания его господ­ства над тобой, выражением собственной покорности. В этом случае дары наилучшего качества преподносятся господину, а то, что более низкого качества, оставляют себе. К этому послед­нему типу и относится подношение Ѓевеля. Он принес «от перво-­родных овец и от тука их» с намерением угодить Гос­поду, по­скольку хотел отдать Ему самое избранное из его достоя­ния, с тем, чтобы получить из Его руки оставшееся - как милость свыше. И поэтому подношение Ѓевеля было принято с благо-­склонностью, так как оно являлось конкретным вопло­ще­нием его самых сокровенных чувств. Поэтому [в Торе] не написано: «и преклонился Господь к дару Ѓевеля», но ска­зано так: «...и преклонился Господь к Ѓевелю и к дару его» («Брей­шит», 4:4).
Но приношение Каина относилось к первому типу. Он осоз­навал, что плодородие его земель зависит от Господа, и что в Его силах отнять у него все его достояние. И поэтому он решил достичь соглашения с Ним, отдав часть, с тем, чтобы гарантировать себе остаток. Поэтому не проявил Гос­подь благосклонности ни к Каину, ни к его дару. Подобные мысли сопутствуют большинству идолопоклоннических жер­тво­­при­ношений, совершающихся язычниками. Они охва­чены страхом из-за «ревности богов» и прилагают всевозмож­ные усилия, стараясь умилостивить по мере возможности выс­шие силы, угрожающие их жизни и имуществу.
К жертвоприношению Ѓевеля, которое свидетельство­вало о его возвышенных намерениях, также в принципе приме­ним термин ,מנחה т.е. - «подношение», «дар». Но хотя он и приносил в жертву животных, они не рассматривались им как символ его собственной жизни - жизни, принадлежащей Гос­поду и зависящей от Него. Он рассматривал их лишь как часть его собственного имущества, подобно тому, как Каин рас­сматри­вал частью собственного имущества плоды земли.
Только Ноах, который был свидетелем разрушения це­лого мира - мира, полного злодейств, - и который был спасен [от вод Потопа] благодаря чуду, ниспосланному Господом, лишь он один осознавал, что жизнь, дарованная ему Госпо­дом, зависит от Него. И он нашел эффективное выражение этому чувству, принеся в жертву животных. Кровь их, пролитая на жертвеннике, являющаяся «носителем» души, символи­зиро­вала собой животную душу и жизнь человека. И в этом жертвоприношении чувства Ноаха нашли свое конкрет­ное вопло­щение, ибо [он понимал, что] не только его достоя­ние, но также и кровь его принадлежала Господу, «в чьей руке душа всего живущего и дух всякой плоти человеческой» («Иов», 12:10).
Однако, в чем истинный смысл этой торжественной мани­фестации? Это становится понятным лишь благодаря жертво­приношению, совершенному нашим праотцем Авраа­мом. Авраам выстоял в девяти первых испытаниях, доказав­ших его преданность Господу, но теперь ему предстояло высто­ять в еще одном, наиболее сложном испытании. В соот­ветст­вии с повелением Господа он должен был принести в жертву единственного сына, к которому был привязан всем своим сердцем и жизнь которого была ему дороже, чем его собственное существование. Но после того как он продемон­стри­ровал свою абсолютную готовность и свое вели­чайшее по­­слу­шание [воле Господа], последовал приказ сохра­нить сыну жизнь. И тут же отыскался ягненок, которого [Ав­раам] и принес в жертву вместо своего сына.
Эта история самым наглядным образом иллюстрирует идею о том, что с помощью принесенной в жертву жизни живот­ного, через его заклание, мы выражаем наше полное повиновение и абсолютное послушание требованиям Господа, чем и достигается Его основная цель. Именно этого Бог тре­бует от человека, в этом заключен смысл понятия «страх Госпо­день»: безраздельное послушание воле Господа - «...ибо узнал уже Я теперь, что ты боишься Господа, когда ты не щадил своего сына, твоего единственного, ради Меня» («Брей­шит», 22:12).
Однако как ранние, так и поздние пророки уже говорили, что жертвоприношение способно превратиться в самоцель, вместо того чтобы служить средством приближения к Гос­поду или символом самопожертвования, готовности чело­века всецело отдать себя Творцу, о чем они не переста­вали напоминать. В этом заключается глубокий смысл так называемой «войны пророков Израиля против культа». Вот что говорит пророк Ирмеяѓу:

К ЧЕМУ МНЕ ЛЕВОНА,
ЧТО ИДЕТ ИЗ ШЕВЫ,
И БЛАГОВОННЫЙ ТРОСТНИК
ИЗ ДАЛЬНЕЙ СТРАНЫ?
ВСЕСОЖЖЕНИЯ ВАШИ НЕУГОДНЫ
И ЖЕРТВЫ ВАШИ
НЕПРИЯТНЫ МНЕ.

И в другом месте:

И СКАЗАЛ МНЕ ГОСПОДЬ:
«НЕ МОЛИСЬ ЗА ЭТОТ НАРОД
ВО БЛАГО ЕМУ».

ЕСЛИ БУДУТ ОНИ ПОСТИТЬСЯ, ТО НЕ
СТАНУ Я ВНИМАТЬ МОЛИТВЕ ИХ
И ЕСЛИ ВОЗНЕСУТ ОНИ
ВСЕСОЖЖЕНИЕ И ДАРОПРИНОШЕНИЕ,
ТО НЕ СТАНУ Я БЛАГОВОЛИТЬ К НИМ,
А ИСТРЕБЛЮ ИХ МЕЧОМ,
И ГОЛОДОМ, И МОРОМ.

Для того, чтобы правильно понять эти слова, давайте по­смотрим, что сказано у Йехезкеля Кауфмана - одного из тех, кто ведет «войну пророков Израиля» против христиан­ских теологов, искажающих слова Писания. Вот фрагмент из его книги «История еврейской религии» (т. 3, книга 1, стр. 80 - в издании на иврите):
Концепция иудаизма знаменовала кардинальную пере­стройку в сфере религиозных ценностей (по сравнению с языче­ским миром); теперь взаимоотношение Бога и мирозда­ния могло быть выражено только через единственное понятие: Милость. Мироздание является олицетворением Божествен­ной воли, воплощением Его речений, откровением атрибутов добра и милосердия. <...> Религиозный закон - это величай­ший дар, который Бог преподнес человеку, чтобы поднять и возвысить его. Через него Бог раскрыл человеку Себя, Свое «Имя», через него поведал ему о «путях» Своих, о Своих атрибу­тах, о Своей воле. Благодаря этой концепции ритуал, который доселе в язычестве рассматривался как ценность абсо­лютная и наивысшая, был лишен значимости. В филосо­фии язычества культ обладает верховной ценностью; от него зависит судьба и жизнь божества. Жрец языческого храма обере­гал тайну жизни, смерти и воскресения богов. Жертва была «пупом земли», определяла судьбу божеств, а праздники являлись праздниками их жизни. Однако в соответствии с библей­ской доктриной культ не имеет никакой верховной ценно­сти и никак не способен повлиять на «судьбу» Бога. Иудей­ский ритуал является не чем иным как божественным повелением, откровением божественной милости. Бог в нем отнюдь не нуждается, это всего лишь святой дар человеку. Цель его - служить символом и средством, помогающим сохра­нить дарованное человеку Божественное знание, содей­ство­вать освящению Божественного Имени, напоминать о Бо­жественном Завете. Поэтому ценность ритуала имеет не абсо­лютный, а условный характер. Он обладает этой ценно­стью до тех пор, пока является символом милости Бога и Его Завета с человеком; если же по вине человека ритуал лишится этой ценности, тем самым он выродится в бессодержательную форму, уподобится треснувшему глиняному сосуду. <...> Ри­туал воплощает не милость человека по отношению к Богу, но ми­лость Бога по отношению к человеку...
И далее сказано (т. 3, книга 2, стр. 444):
Требование Ирмеяѓу соответствует характеру всех его про­рочеств: нужны не жертвы, а осуществление всех слов За­вета. Формальное культовое служение и подлинная вера, истин­­ное исполнение заповедей Торы пребывают в антаго­низме друг с другом. То, что Ирмеяѓу отнюдь не отрицает культ жертвоприношений, можно вывести из сказанного в главе 14 (стихи 11, 12): наряду со «всесожжением» и «даром» он упоминает также «молитву» и «песнопение». А разве Ир­меяѓу сам не молился, разве не повелевал о молитве (см. 29:7)?.. Когда Ирмеяѓу говорит о том, что Бог не нуждается в жертвах всесожжения и дарах «этого народа» (14:11, 12), то лишь по той причине, что деяния их скверны. А когда он гово­рит о том, что жертвы неприятны Господу, поскольку евреи не внимают Его словам (6:20), из этого следует, что если они нач­нут повиноваться, их жертвы станут Ему приятны (см. также книгу пророка «Ѓошеа», гл. 9)...
И там же, стр. 443:
Только либеральная христианская теология превратила его (т.е. пророка Ирмеяѓу) в борца против ритуала жертвопри­но­шений, следуя принятой ею практике изъятий и по­правок текста.
После этих вдохновенных слов становится понятным, что «война пророков» не утратила своей актуальности с пре­кращением жертвоприношений и разрушением Храма. Это непрекращающаяся битва, но не с ошибочной концеп­цией жертвоприношений, а с человеческим желанием укло­няться от исполнения божественных требований во всех сферах жизни ежедневно и ежечасно, посредством установле­ния особых пространственно-временных ограни­че­ний; это война с человеческим стремлением довольст­во­ваться лишь символами, отрицая при этом идеи, которые те представляют.
Подобное стремление к бегству и уклонению от обязанно­стей выражается не только в использовании челове­ком религиозных символов и церемоний по собст­вен­ному выбору. Сходная тенденция бытует также и в свет­ских реалиях: любая церемония, день памяти или ми­тинг способны превратиться в самоцель. И эту опасность до­воль­но отчетливо предвидел пророк Ирмеяѓу:

КАК, КРАСТЬ, УБИВАТЬ,
ПРЕЛЮБОДЕЙСТВОВАТЬ, КЛЯСТЬСЯ
ЛЖИВО И СОВЕРШАТЬ ВОСКУРЕНИЯ
БААЛУ, И СЛЕДОВАТЬ
ЗА ЧУЖИМИ БОГАМИ,
КОТОРЫХ ВЫ НЕ ЗНАЛИ,
А [ПОТОМ] ПРИХОДИТЬ
И ПРЕДСТОЯТЬ ПРЕДО МНОЮ
В ДОМЕ ЭТОМ, НАЗВАННОМ
ИМЕНЕМ МОИМ, И ГОВОРИТЬ:
«МЫ СПАСЕНЫ», - ЧТОБЫ
СОВЕРШАТЬ ВСЕ
ЭТИ МЕРЗОСТИ?!

Обратите внимание - пророк не говорит: «мы спасены, и продолжим совершать все эти мерзости». Сказано иначе: «...чтобы совершать все эти мерзости». Иначе говоря, церемо­нии и митинги, памятные даты и торжества, собра­ния и демонстрации не только не способны изменить харак­тер человека и его поведение, но и являются грошовым ис­куп­ле­нием, освобождающим его от более радикальных тре­бований изменить всю его жизнь.
Кауфман, безусловно, прав. Ни Ирмеяѓу, ни другие про­роки Израиля отнюдь не выступают против самой формы служения, принесения жертв, молитвы или храмового ри­туала. Слова р. Акивы могут служить ответом для тех, кто при изучении книг пророков руководствуется избиратель­ным подходом, замечая лишь то, что в них отрицаются запо­ведан­ные Торой разновидности служения Господу («Бе­мид­бар рабба», 21:25):
Однажды нееврей спросил р. Акиву: «Зачем вы устраи­ваете празднества?! Разве не так сказал Святой, благословен Он: "[Жертвы] ваши в начале нового месяца и празднества ваши ненавистны стали душе Моей..." ("Йешаяѓу", 1:14)?» Отве­тил ему р. Акива: «Ты бы задавал такие вопросы, если бы было сказано: "Месяцы Мои и праздники Мои ненавистны душе Моей". Но сказано иначе: "Месяцы ваши и празднества ваши"».

После всего сказанного, нам ничего иного не остается, как обратиться к Богу со словами: «...и очисти наше серд­це, чтобы мы служили Тебе искренне...» (мо­литва «Амида» в Субботу). 


 Шутка недели...    
- Фира, почему ты не носишь свой пояс для похудания.
- Он стал мне мал.

Рабиновичи на семейном совете: 
- Сынок! С понедельника начинаем новую жизнь! Я брошу есть мучное, папа бросит курить. А ты? 
- Я могу бросить школу...

- Итак, молодой человек, вы хотите стать моим зятем? - спрашивает мадам Гольдштейн 
- Честно говоря, нет, но я не вижу другого пути жениться на вашей дочери.

Одесская артгалерея. Покупатель:
- Барышня, а вы гаpантиpyете, что это подлинный Рембpандт?
- Конечно! Гаpантия полгода.

Один из советских деятелей как-то вещал с трибуны «о священном долге жрецов науки перед отечеством». Вдруг в зале раздался голос академика Льва Ландау: «Жрец науки - это тот, кто жрет за счет науки».

Проводник входит в вагон, и тот кажется ему подозри­тельно пустым. Он заглядывает под скамьи - и в самом де­ле, там лежат два еврея.
- Пожалейте меня, - умоляюще говорит один. - Моя дочь справляет свадьбу в Виннице, она - мой единствен­ный ребенок, а у меня нет денег на билет!
Проводник чешет в затылке; в нем просыпается состра­дание.
- А вы?
- А я с ним, - отвечает второй. - Он меня пригласил на свадьбу.

В экспрессе Лион-Марсель в купе сидят три пассажи­ра. Входит еврей-коммивояжер и сразу же предлагает:
- Господа, давайте разделим путь до Марселя на четы­ре части. Каждый из нас на четверть пути получит в свое распоряжение целую скамью, чтобы поспать. Вы не против, если я буду спать первым, до Дижона?
Господа не против, и коммивояжер ложится.
В Дижоне он просыпается, берет с полки свой чемодан и собирается выходить. Оставшиеся три пассажира возму­щены:
- Почему вы нам не сказали, что едете до Дижона?
- А вы меня и не спрашивали!

- ...И тогда подошел проводник и посмотрел на меня так, будто у меня нет билета.
- А ты что сделал?
- А я посмотрел на него так, будто у меня есть билет.

Северный вокзал в Вене. Ицик подходит к билетной кассе и нерешительно бормочет:
- Скажите, до Кракова можно ехать прямо или надо де­лать пересадку в Перемышле?
- Давайте быстрее, - торопит его кассир.
- А вы разговаривайте повежливей! - возмущается Ицик. - В Вене ведь и другой вокзал есть.

Казак и еврей стоят перед судьей. Еврей утверждает, что казак украл у него коня.
- Да нет, я этого коня нашел, - говорит казак.
- Что значит нашел? На том коне я сидел! А он огрел меня плетью, ударил кулаком и сбросил на землю!
- Так все было или не так? - спрашивает судья.
- Ну, так, - мрачно отвечает казак. - Я их обоих на­шел, еврея и коня, только еврей мне ни к чему.

- Когда я минувшей зимой ехал в экипаже через Кар­паты, за мной погнались девяносто девять волков.
- Почему именно девяносто девять?
- Я, собственно, хотел сказать: сто, но ведь тогда вы на­верняка сказали бы, что это преувеличение.